Вопрос о количестве сил и средств ВКО, выделенных для прикрытия СЯС, и их распределении между конкретными объектами является крайне ответственной, сложнейшей межвидовой многокритериальной задачей
Одной из основных задач воздушно-космической обороны Российской Федерации является участие в обеспечении стратегического ядерного сдерживания, которое является основным компонентом стратегической стабильности в мире. В ее основе лежит неспособность каждой из сторон, участвующих в военном конфликте, нанести такой первый ядерный удар, который исключил бы возможность получения агрессором неприемлемого ущерба в ответном ударе стратегических ядерных сил атакованной стороны. Поэтому безусловным приоритетом обеспечения военной безопасности России является поддержание высокой боевой устойчивости стратегических ядерных сил. При этом воздушно0космическая оборона должна дополнять и наращивать собственные усилия СЯС в решении данной задачи.
Дмитрий АХМЕРОВ, кандидат военных наук
Евгений АХМЕРОВ
Александр БЕЛОМЫТЦЕВ, кандидат военных наук
Марат ВАЛЕЕВ, доктор военных наук, старший научный сотрудник
При разработке предложений по воздушно-космической обороне объектов СЯС мы учитываем, что сложность задачи, отсутствие ряда принципиально необходимых сведений ввиду режимных ограничений, ответственность решений исключают возможность реализации традиционных подходов к обоснованию предложений как последовательного движения «от целей» или «от ресурсов» к конкретным результатам.
Поэтому по результатам исследований в НИУ МО руководству представляются варианты предложений, отличающиеся друг от друга количеством ресурсов ВКО, используемых для решения конкретной задачи и, следовательно, качеством ее выполнения. Выбор или комбинация вариантов, определение направлений их дальнейшего уточнения входят в компетенцию стратегического и политического руководства.
В настоящее время вопросы организации прикрытия авиационных и морских стратегических ядерных сил как в пунктах базирования, так и при выполнении ими боевых задач решены в теоретическом и практическом аспектах. Относительно прикрытия объектов Ракетных войск стратегического назначения высказываются различные взгляды, поэтому в статье основное внимание уделяется именно этим войскам. В них сосредоточена основная часть ядерных боезарядов и весь потенциал ответно-встречного удара.
Конструкторские решения, организация применения сил и средств Ракетных войск направлены на реализацию способности к «глубокому» ответному удару. Но в задачу воздушно-космической обороны традиционно входит и обеспечение Верховного главнокомандования информацией для реализации ответно-встречного удара. Для этого в ходе строительства ВКО РФ осуществляется процесс совершенствования космического и наземного эшелонов СПРН для гарантированного предупреждения об ударе баллистических ракет.
Имеющиеся на вооружении США маловысотные малозаметные ядерные крылатые ракеты при современном состоянии радиолокационного поля РТВ создают угрозу нанесения скрытного «разоружающего» удара по потенциалу ответно-встречного удара – стационарным ракетным комплексам, которые находятся в готовности к пуску. Это качество в сочетании с высоким ядерным потенциалом и повышенной способностью по преодолению ПРО определяет их приоритет для агрессора. Наиболее опасны крылатые ракеты при возможном обмене сторонами ограниченными ядерными ударами на этапе перехода России к применению ядерного оружия первой после безъядерного периода в ситуациях, критических для национальной безопасности.
Для устранения угрозы предлагается вокруг некоторых позиционных районов РВСН отдельного старта развернуть локальные маловысотные радиолокационные полосы предупреждения об ударах крылатых ракет (рис. 1). Предупреждение должно согласовываться с возможностями СПРН об ударах баллистических ракет и позволять ограничить реализуемыми рамками потребности в радиолокационной технике и личном составе РТВ.
Наращивание боевой устойчивости Ракетных войск стратегического назначения предполагает их огневую защиту силами воздушно-космической обороны. При этом мы полагаем, что агрессор для обеспечения безнаказанности должен стремиться поразить в «разоружающем» ударе с высокой надежностью все МБР, в том числе и прикрытые обороной и проверить возможность выполнения этого требования многочисленными расчетами. Задача его ПРО – компенсировать ошибки в разоружении СЯС РФ, неизбежные при любой реализации.
При этом фундаментальное значение приобретает эффект обороны «группового объекта». Он заключается в резком росте дополнительных затрат боезарядов на преодоление обороны по сравнению с ее огневыми возможностями, то есть числом уничтоженных целей. Эффект обусловлен неопределенностью в распределении огневых воздействий обороны при прикрытии одним ее средством сразу нескольких ракетных комплексов.
Результаты расчетов приведены в таблице. Из нее видно, что если даже возможности обороны выглядят невысокими (относительно полигонного наряда СВН) – ее реальный вклад в увеличение боевого наряда может оказаться весьма существенным сдерживающим фактором. Он тем весомее, чем больше установок прикрывается одним средством ВКО. Этот эффект имеет фундаментальное значение при решении сложнейшей задачи защиты отдельных позиционных районов от баллистических боезарядов.
В РВСН самую высокую плотность пусковых установок имеют позиционные районы стационарных ракетных комплексов. Они и будут приоритетными объектами для применения перспективной зенитной ракетной системы ПВОПРО, способной уничтожать боеголовки межконтинентальных ракет. Эффект «группового объекта» имеет место и при обороне объектов системы управления СЯС, расположенных в Европейской части России.
При обороне военно-морских баз и аэродромов авиационных стратегических ядерных сил данный эффект отсутствует. Каждый такой объект – одиночная цель для ядерных боеприпасов и прирост боевых нарядов на них (относительно полигонных) равен огневым возможностям ВКО.
Таким образом, для перспективной системы ПВО-ПРО приоритетными объектами при обороне от баллистических средств являются позиционные районы РВСН отдельного старта и объекты системы управления стратегических ядерных сил. Ее применение для обороны административно-промышленных центров противоречило бы логике ядерного сдерживания.
Высокая живучесть подвижных грунтовых комплексов Ракетных войск обеспечивается за счет трудностей их обнаружения средствами разведки. Применение для их непосредственной обороны от ударов крылатых ракет зенитных ракетных комплексов в условиях высокоствольных лесов невозможно без дополнительных инженерных мероприятий. Это приведет к демаскировке полевых позиций, то есть принесет больше вреда, чем пользы.
Для независимого прикрытия по периметру всех 8 районов оперативного развертывания мобильных ракетных комплексов (квадрат со стороной 350 км по договору СНВ1) от крылатых ракет потребовалось бы до 200 ЗРК средней дальности. Это не укладывается в рамки перспективного состава ЗРВ ВКС.
Поэтому предлагается оборонять эти районы в общей системе противовоздушной обороны, то есть усилиями зенитных ракетных средств передовых эшелонов с усилением роли истребителей ПВО по мере нарастания глубины обороны. При переходе от обычной войны к ядерной агрессор может совместить удары по целям в регионе конфликта, наносимые обычными средствами поражения, с разоружающим ядерным ударом по объектам РВСН в глубине территории России.
Цель такого совмещения – «маскировка» «разоружающего» удара. При этом участки зенитной ракетной обороны, через которые проходят маршруты крылатых ракет, назначенных на объекты СЯС, расположенные на разной глубине, фактически будут прикрывать групповые объекты. При планировании «разоружающего» удара у противника не будет возможности учесть положение ЗРК, особенно малой дальности и ближнего действия ввиду их высокой мобильности. Действия истребительной авиации усилят эффект «группового объекта» и неопределенность результатов «разоружающего» удара.
Исходя из этого, можно заключить, что сценарий совмещения «разоружающего» удара КР с направлений, на которых ведутся боевые действия, с ударами в интересах ТВД крайне маловероятен.
Наиболее вероятным направлением такого удара целесообразно считать Северное стратегическое воздушно-космическое направление. Оно характеризуется отсутствием плотных группировок ПВО и высокими возможностями крылатых ракет воздушного базирования по досягаемости объектов. При применении истребительной авиации ПВО на дальних рубежах фактор обороны «группового объекта» может играть значительную роль для сдерживания агрессора. С учетом уникальной протяженности возможного фронта удара кардинальное решение задачи сдерживания может быть обеспечено применением информационных систем СРПВКН воздушного и космического базирования.
Удары ядерных КР по стационарным ракетным комплексам должны иметь относительно невысокие плотности, что обусловлено взаимным расположением атакуемых шахт и необходимостью исключения эффекта «братоубийства» для самих КР.
Возможности современных и перспективных ЗРК средней дальности и дальнего действия по непосредственной обороне позиционных районов стационарных РК от таких ударов можно оценить как очень высокие (при правильном выборе позиций и подготовке зон видимости), даже только по числу уничтоженных целей, не говоря уже об эффекте «группового объекта». Это обусловливает невысокие потребности в ЗРС для прикрытия, если оно будет сочтено необходимым стратегическим руководством.
Неядерные крылатые ракеты при ударах по объектам СЯС могут только дополнять ядерные КР, действуя по элементам пунктов базирования и аэродромов морских и авиационных СЯС, а также по укрытиям ПГРК в пунктах постоянной дислокации, по выявленным полевым позициям этих комплексов.
Из изложенного следуют важные военно-политические выводы относительно роли ВКО в снижении дестабилизирующего влияния ПРО США. Рекомендуемые меры являются асимметричным ответом на создание Вашингтоном глобальной системы ПРО как компонента наступательных сил, рассчитанных на превентивный ядерный удар. Они, в полном соответствии с теорией ядерного сдерживания, предполагают организацию ВКО объектов СЯС для обеспечения ответного удара, чем демонстрируется чисто оборонительный, вынужденный и избирательный характер принимаемых мер.
Использование эффектов, ставящих больше проблем перед агрессором, чем обороняющимся, удерживает предлагаемые меры в рамках реализуемых затрат. При этом Россией должна жестко выдерживаться линия на наличие достаточно мощных СЯС с высокой собственной живучестью.
Вопрос о количестве сил и средств ВКО, выделенных для прикрытия СЯС, и их распределении между конкретными объектами является крайне ответственной, сложнейшей межвидовой многокритериальной задачей.
Ее решение выходит за рамки компетенции органов ВКО и является функцией стратегического руководства Вооруженных Сил Российской Федерации и политического руководства государством.
Задача командования и специалистов ВКО состоит в грамотной разработке вариантов использования сил и средств для повышения боевой устойчивости СЯС дополнительно к их собственным возможностям. Выбор (комбинация) этих вариантов может быть выполнен только органами военно-политического руководства. Ведь при ограниченном количестве средств ВКО необходимо еще решать задачи неядерного сдерживания и (при необходимости) эффективного ведения военных действий в конфликтах с применением обычного оружия.